Насилие со стороны психологов и психотерапевтов можно считать формой институционального предательства. Этот термин ввела американская докторка философии Дженнифер Фрейд. Он описывает действия учреждений или социальных институтов, которые подрывают доверие зависимых от них людей. Это может включать насилие, жестокость или бездействие, когда требуется защита. Институциональное предательство особенно заметно, когда те, кто обязан предотвращать злоупотребления, сами их совершают или игнорируют. Подкаст «После школы» Насти Красильниковой о случаях сексуализированного абьюза со стороны преподавателей в элитной московской школе стал ярким примером такого предательства.

Другие инциденты, описанные СМИ в последние годы, включают случай психолога Д., оказывающего психологические услуги в одном из больших городов России. Д. раскрывал подробности кейсов клиентов, оскорбляя их и оценивая их поступки в своих соцсетях. Никакой ответственности за свои действия психолог Д. не понёс.
Известен также случай психолога Б., обвинённого в нарушении терапевтических границ и эмоциональном насилии, включая газлайтинг и оскорбления. Пострадавшие клиенты Б. делились отзывами на форумах и в соцсетях. Психолог Б. подал в суд на одного из пострадавших. Суд встал на сторону Б. и призвал клиента отозвать обвинения.

Другой известный случай произошёл недавно с психологом В. Бывшие студенты и клиенты психолога В. обвинили его в сексуальной эксплуатации. Многие пользователи вставали на сторону пострадавших, однако в профессиональном сообществе нашлось немало психологов, поддержавших В.

Все три психолога — Д., Б. и В. — продолжают предоставлять психологические услуги.

Нарушение профессиональных границ и эксплуатация клиентов в психотерапии и психологии происходят давно. Например, Блехнер приводит список известных психоаналитиков, которые занимались сексом с пациентами или вступали с ними в брак [1]. В этот список входят: Карл Юнг, Шандор Ференци, Эрих Фромм, Фрида Фромм-Райхманн, Вильгельм Райх, Виктор Тауск, Отто Фенихель, Гарри Стэк Салливан и Карен Хорни.

Изучение проблемы насилия со стороны психологов и психотерапевтов сталкивается с рядом трудностей:

Несмотря на существующие трудности, есть несколько исследований, посвящённых этой теме. Дело в том, что даже если нарушение профессиональных границ не преследуется законом, оно не безобидно и может наносить значительный вред клиенту. Исследование нарушения сексуальных границ Дж. Л Альперт и А. Стейнберга показало, что нарушения профессиональных границ, которые не носят сексуального характера и широко распространены, например, обмен подарками или приглашение на ужин, часто являются предшественниками изнасилования [3]. Исследователи также указывают: «Вред может быть нанесён и пациенту, и процессу, даже если кульминация нарушения границ не является сексуальной» [3]. Данные более ранних исследований этой темы показывают: мужчины-терапевты совершают больше нарушений, чем женщины; больше нарушений совершается в отношении женщин, чем пациентов-мужчин [4]. Так исследования показывают, что мужчины виновны в 80% случаев нарушения сексуальных границ в терапевтических отношениях [5]. В редких случаях женщины совершают нарушения такого рода и, если это происходит, то с людьми того же пола [5].

В 1990-х годах в США и Канаде провели исследования сексуализированного насилия в сфере здравоохранения, результатом которых стала неутешительная статистика: каждый десятый психотерапевт вступал в связь с клиентом на протяжении своей профессиональной карьеры [6].

Более новое исследование [7] с выборкой из 1000 клинических психологов показало:

В этом же исследовании собраны данные из 44 психиатрических учреждений и выявлено 300 случаев сексуализированного насилия с 2003 по 2006 г. Из них около трети совершены сотрудниками сферы охраны психического здоровья. Эти данные были предоставлены руководителями учреждений и могут не отражать масштаб явления. Также исследователи отмечают: «Многие испытывают стыд и бессилие в связи с оскорбительным сексуализированным поведением коллег, но не сообщают об этом из-за страха подвергнуться ответным действиям».

Большинство случаев сексуализированного насилия в медицинском контексте происходит в консультациях по планированию семьи, психиатрии, акушерству и гинекологии [8]. Отчасти это объясняется большей близостью и контактом между пациентом и специалистом в ходе взаимодействия. 85% преступников — мужчины, и только около 1,6% наказаны за совершённое преступление, хотя примерно 7% сообщили о сексуальных отношениях с пациентами.

В исследовании Эйхенберга и др. пациенты утверждали, что именно терапевты инициировали сексуальный контакт [9], тем самым причинив серьёзный вред своим пациентам. Результаты исследования подчеркивают различные чувства и симптомы, вызванные сексуализированным насилием, включая «(…) недоверие, изоляцию, чувства стыда и вины, страх, депрессию и суицидальные наклонности, гнев и симптомы посттравматического стрессового расстройства» [9]. Вред, причинённый сексуальным насилием, также включает неконтролируемые траты, плохое управление временем и навязчивые воспоминания ранее подавленных чувств и переживаний [10].

Психологи-преподаватели также могут злоупотреблять властью. Так, в общенациональном опросе членов Американской психологической ассоциации 10% респондентов сообщили о сексуальных контактах со своими преподавателями в студенческие годы; 13% сообщили о вступлении в сексуальные отношения со своими студентами [11]. Гендерные различия значительны:

Тенденция усиливается: 25% недавних выпускниц имели сексуальные контакты с преподавателями по сравнению всего лишь с 5% тех, кто получил степень более 21 года назад.

Исследование 2018 года, посвящённое нарушению границ в психотерапии и вреду клиенту, указывает на тенденцию связывать нарушение границ и причинение вреда клиенту с недостаточной квалификацией терапевтов [10]. Однако присутствуют доказательства того, что вред клиенту непропорционально чаще причиняют более опытные и квалифицированные специалисты [10]. Авторы исследования отмечают, что за 8 лет работы с людьми, которым навредили профессионалы, немногие из профессионалов получили квалификацию недавно или являлись неопытными; большинство были опытными, а некоторые работали в комитетах по этике и писали об этике [10].

Некоторые нарушения профессиональных границ, приносящие вред клиенту, можно рассматривать как проявления эмоционального насилия. Так, в исследовании Хука и Девро приводится пример нескольких случаев газлайтинга и обвинений клиентов в происходящем [10]. «Неспособность терапевта признать ошибку часто приводила к эскалации и жалобам: пациентка, которая выразила разочарование из-за того, что терапевт заснул во время сеанса, считалась испытывающей переносный гнев из-за хронической невнимательности её матери; терапевт, который ответил на телефонный звонок во время сеанса, интерпретировал гнев пациентки как зависть, потому что она не хотела, чтобы у терапевта были “другие дети”». В таких случаях пациенту требовалось признание ошибки, прежде чем он мог рассмотреть последствия переноса, но в каждом случае терапевт отказывался, даже когда осуществлялась прямая просьба». Опыт такого пренебрежительного отношения специалистов к своим клиентам, находящимся в уязвимом положении, может быть болезненным.

В книге 2010 года, посвящённой проблемам абьюза в пациент-терапевтических отношениях, авторы пишут, что эмоциональный абьюз — самая распространённая форма абьюза, о котором говорили клиенты в исследовании [12]. Зачастую он был предшественником других форм абьюза: физического, сексуализированного, расового и финансового. В выборке из 240 случаев насилия было обнаружено, что 69% связано с эмоциональным насилием от психотерапевтов к клиентам, 42% — с сексуализированным насилием, 8% — с физическим насилием и 4% — с расовым и финансовым насилием. Несмотря на то, что эмоциональное насилие — наиболее часто встречающийся вид насилия в клиент-терапевтических отношениях, он гораздо менее изучен и заметен обществу, в том числе профессиональному.

Больше, чем 6% респондентов в исследовании принимали подарок стоимостью более $50 от клиента, 0,2% брали в долг более $20 у клиента, и более 20% сообщили, что покупали товары или услуги у клиента [11]. Подобные случаи — пример финансовой эксплуатации клиентов. Это делает их положение ещё более уязвимым, ведь эксплуататором выступает терапевт — человек, обладающий большей властью в терапевтических отношениях. Поэтому финансовая эксплуатация запрещена этическими кодексами психотерапевтических ассоциаций большинства стран и подходов психотерапии.

Эти же исследователи показывают:

Важно отметить, что дружеские отношения, сложившиеся после завершения терапии, трудно назвать равными. Работать под началом бывшего или нынешнего психотерапевта означает находиться в ещё более уязвимом положении — дисбаланс власти усиливается, потому что работодатель получает доступ к информации, которой клиент делился в процессе терапии.

Проблема безнаказанности актов насилия со стороны психологов стоит крайне остро. Альперт и Стейнберг пишут: «Институты, университеты, коллеги и пострадавшие неохотно осуждали или наказывали нарушителей сексуальных границ [...]. Наша профессия, похоже, не обеспечивает соблюдение собственных принципов. Часто решением было сказать обвиняемому психоаналитику вернуться к анализу, в то время как потребности пациента оставались без внимания. Коллегам было неудобно «бить тревогу», а иногда у них просто не было места, чтобы сообщить об этом, или они не знали, как это сделать. Институты также часто молчали из-за желания защитить кого-то из своих и из-за страха столкнуться с судебным иском [...]. …Основное внимание уделялось защите коллег, а не пациента» [3]. Ситуация, описываемая Альперт и Стейнбергом, похожа и на российскую действительность — случаи насилия со стороны психотерапевтов часто остаются безнаказанными.

Задача специалистов в области психологического здоровья — создавать для клиента безопасное пространство, в котором есть место уважению, чуткости, доброжелательности и ответственности за свои действия. Психолог не должен удовлетворять потребности за счет клиента — в эмоциональном, финансовом, сексуальном или других аспектах. Специалистам стоит быть чуткими к обратной связи от клиентов и уметь признавать ошибки.

Обществу необходимо научиться поддерживать пострадавших, доверять им и больше говорить о том, как распознать насилие. Важно понимать: даже если человек — представитель помогающей профессии, это не значит, что он не способен навредить другим.

Представителям психологического сообщества необходимо научиться выслушивать пострадавших от насилия и оказывать помощь вместо того, чтобы замалчивать проблему. Это поможет сделать психотерапевтическую и психологическую сферу безопасной и для клиентов, и для специалистов.

Насилие в психологической среде — не новая, но малоизученная проблема. Мы надеемся, что анализ этой проблемы поможет психологическому сообществу профилактировать насилие, а клиентам — уметь распознавать его и защищать себя.